Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн

У Илстина задрожали губы. Он тихо сказал:

— Мужчину. Зови мужчину, любящего тебя без памяти.

Отрицательно покачала головой. Сердце проколола раскаленная игла, из уголка глаза выкатилась слеза. Мир постепенно сужался под черной пеленой, а внутри взбухала неотвратимая близость выгорания.

Я вспомнила моего короля. Рейсвальда. Любимого, но не любящего меня.

— Нет. Никого нет.

— Я сгожусь? — тихо спросил учитель, словно заранее принимая отказ.

— Нет! — И сердце пропустило удар. Темнота почти поглотила меня.

Я закрыла глаза.

И ощутила на своих губах чужие холодные губы. Тяжелое тело опустилось сверху, прижимая к кровати и даря временное облегчение.

— Даже зная, что противен тебе, не могу дать выгореть, Эвитерра. Потерпи меня, прошу. Я возьму на себя поток. Это твой единственный шанс.

Потом он поцеловал меня. Что это был за поцелуй! Жадный, настойчивый, глубокий. Илстин пил мои губы, вжимался в мое тело. Его язык ласкал бережно и нежно, чтобы через мгновение впиться неистовой страстью. Как он меня хотел! Его желание пожарищем взвилось к потолку, рассеяв тьму. Он весь горел, сила обрушившейся на меня страсти смела преграды, сбила дыхание, отшибла способность думать.

Сильные пальцы рвали платье, высвобождая тело. Ласкали разгоряченную кожу, предплечье, грудь, пока потоки магии не полились вокруг золотым сверкающим озером.

— Люблю тебя, Эви, если бы ты знала, как сильно тебя люблю…

Не давая возможности ответить или оттолкнуть, Илстин вновь впился поцелуем в истерзанные губы. Волна жара прошлась по телу. Краем уха я услышала стук в стекло, словно кто-то кинул камешек в окошко.

Затем Илстин вошел в меня, и я забыла обо всем. Это было горячо. Это было необходимо. Это было спасением.

Ева вышла из покоев, оставив короля без возможности вздохнуть. Голова раскалывалась, Рейсвальд метался по комнатам ведьмы раненым зверем и вспоминал, вспоминал, вспоминал!

Нет сомнений, Эвитерра являлась девушкой, которую Рейсвальд безумно любил.

И забыл, будто той никогда не существовало, на долгие семь лет.

Ударом под дых била неутешительная правда о влиянии магии на разум. Как гнусно осознавать, что у него отобрали самое дорогое, оставили щемящее чувство потери и пустоты, с которым он жил последние годы, не понимая причины.

Мягкость ее волос, податливость губ и тонкие руки, обвивающие шею, широко распахнутые глаза, глядящие с восхищением…

Отрезать, лишние эмоции мешают разобраться. Необходимо вспомнить все с самого начала, только тогда ранящие осколки воспоминаний сложатся в ясную картину.

Вернуться к первым шагам еще мальчишки, пройтись по вязи жизненного пути. Что у него отобрали? Зачем? Кому мешала любовь будущего короля к тонкой девушке с грустными глазами?

К бездне, он не может сосредоточиться. Воспоминания о том, как распахнулись высокие ворота и он ввалился с умирающей Катрин на руках, натолкнувшись на острый взгляд восседающей на троне ведьмы. Что чувствовала Ева, когда мужчина, обещавший вечную верность, готов перевернуть мир ради другой.

Какой жуткий привкус во рту от горького зелья, голова наполнена жидким свинцом.

Вступая на престол, Рейсвальд поклялся самому себе держать данное слово. Уже тогда он был предателем.

Если бы она хоть намекнула!

Рейсвальд потер ноющие виски, осознав, что в осеннем лесу, представ в настоящем облике, Эвитерра надеялась услышать пусть хлипкое, но сожаление о трусливом вероломстве.

Руки сжались в кулаки от собственного бессилия. Рейсвальд всем существом мечтал найти виновника этого коварного трюка с его памятью, сделавшего из него отступника, и вернуть тому полную меру содеянного зла.

Из-под сапог укатилось нечто круглое, бежевого цвета. Король нагнулся, поднял с мраморной плиты костяную бусину с вязью непонятных букв. Хмыкнул и положил подле зеркала ведьмы.

А потом с силой ударил кулаком в стену, прикрытую гобеленом, не замечая разбитых в кровь костяшек. Ярость требовала выхода, Рейса корежила беспомощность.

Как он мог противостоять силам магии, если даже не подозревал, что его околдовали?

За спиной раздался шорох, Рейсвальд резко обернулся и с удивлением увидел, как часть стены отходит в сторону, открывая неведомое помещение.

Непривычно пустое, скромное. Похожее оформление жилища король видел на рисунках далекого Ниихона — и в то же время был уверен, что подобного дома нет ни у одного народа в мире.

Потому что это была комната Евы.

Она рассказывала о прежней жизни, будто словами возможно удержать канувшее в Лету призрачное прошлое. Рисовала вот этот смешной одноцветный диванчик без вышивки, колченогий стул и черную поверхность приспособления для движущихся картинок.

Рейсвальд отчаянно желал хоть на мгновение увидеть чудеса, о которых рассказывала любимая. Что ж, в этом особенность Евы — она всегда исполняла его желания.

Король провел рукой по шершавой ткани дивана. Застыл перед диковинными картинами, где были запечатлены строения другой цивилизации.

Он почувствовал себя песчинкой перед изображенной на холсте громадой чудища из металла, возвышавшегося над городом. Или вот, коробки нагроможденных друг на друга этажей, выше самой высокой башни Бретеля. После великолепия чужой культуры — что нашла Ева в его мире? В самом Рейсвальде?

Король опустился в одно из кресел и позволил себе на мгновение представить, что это жилище — его дом. На стене тикали часы без гирь, в косых лучах, проникающих сквозь тончайшую ткань занавесок, плясали пылинки. Неведомая мебель оказалась намного удобней привычной. Рейсвальд внезапно осознал, что сама Ева была в чем-то похожа на эту комнату — в ней было мало напускного, она не скрывалась под покровом лжи и в своей непохожести была абсолютно уникальной. Еще тогда, семь лет назад, Рейсвальд крепко уяснил, что второй такой девушки в мире нет. Он собирался сделать Еву королевой. Оставил лучших людей охранять ее, в то время как сам решился на невиданное — использовать помощь колдуна в борьбе за трон.

Люди были убиты или предали. Память о Еве ушла водою сквозь песок, и лишь трон достался как насмешка над прежней мечтою.

Смутные подозрения сложились в единую картину.

Не ты ли, великий волшебник Илстин, украл воспоминания о Еве, чтобы убрать лишнего соперника?

Ева сама сказала, что волшебники слишком корыстны для безвозмездных даров. Король заплатил за артефакт, подаривший трон, и теперь подозревал чем.

Был ли обмен добровольным?

От Евы Рейсвальд не отказался бы никогда.